Вид: Otus scops Linnaeus = Обыкновенная совка, сплюшка, зорька

Отряд: Striges, или Strigiformes = Совы, совообразные

Семейство:Strigidae = Нормальные [настоящие] совы

Род: Otus Pennant = Совки

Вид:Otus scops Linnaeus = Обыкновенная совка, сплюшка, зорька

Читать дополнительно : Обыкновенная совка, сплюшка, зорька

Обыкновенная совка, сплюшка, зорька

Отошла пора птичьих песен. Лишь где-нибудь в светлом березнячке прозвучит ранним утром минорная трель веснички, пощебечут у воды касатки, и все. Тихи жаркие дни. Давно миновал солнцеворот, и убыль светлому времени уже заметна на глаз, без календаря. А ночь после новолуния кажется особенно темной, потому что молодой месяц проходит свой небесный путь почти, что шаг в шаг вслед за солнцем - лишь чуть позднее встает, чуть позднее заходит. С наступлением темноты широкую речную долину заливает сплошной, непрерывный звон - звенят по кустам и бурьянам длинноусые кузнечики и травяные сверчки-трубачики. Но этот звон скорее хранит ночную тишину, нежели мешает ей. Из-под мерцающих звезд изредка доносятся осторожные птичьи голоса: первые пернатые путешественники уже начали перелет. А внизу, у невидимых ветел, ритмично, как звуковой маячок, свистит сплюшка.

По этому приятному и мягкому, чуть мелан-холичному свисту можно безошибочно определить, где живет маленькая сова, даже не увидев ее саму ни разу. За этот голос, за свист даны сплюшке и все народные названия. Тюкалка, потому что ночные клики самцов больше похожи на невысокое и чуть протяжное "тююю-юю". Сплюшка, потому что тот же звук можно услышать как полудремотное "сплюю", без ясного "с". Зорька, потому что свистят совки не только на утренних зорях, но и после восхода, когда вставшее солнце начинает подсушивать росные травы.

Разное впечатление производят эти пусть монотонные, но певучие голоса в темные и лунные ночи. То, словно заклинания, нагнетают, обещая что-то неведомое, то, наоборот, звучат ободряюще, не пугая и не настораживая. "Сплююю... сплююю..." - свистит с одного места совка. "Тюююю... тюююю..." - откликается ее дальний сосед. Однако даже там, где голоса сплюшек ежевечерне звучат со всех сторон, увидеть засветло хотя бы одну из них удается реже, чем любую другую сову. Мало того, что природа одела эту совку в такой наряд невидимок, совершеннее которого в птичьем мире нет, она еще наделила ее редчайшим даром перевоплощения. Затаившаяся днем сплюшка фигурой и обликом настолько не похожа на живую птицу, что однажды иволги полдня кормили своего слетка, который "хихикал" на ветке на расстоянии развернутого крыла от прижавшейся к стволу совки, и не обратили на нее внимания, будто и впрямь был перед ними сухой обломок в пятнышках и крапинках лишаев.

Плотно прижав крылья к корпусу, прищурив до узеньких, как ножевые лезвия, щелочек яркие глаза, неподвижно стоящая столбиком сплюшка неразличима на фоне темнокорого ствола. А если и ошибется, устроившись перед рассветом на березе, то и тогда не разглядеть ее в пляске солнечных зайчиков на белой бересте. Не видно спрятанного в перо круто загнутого клюва. Какая-то нептичья, угловатая и двурогая голова, пером прикрыты ноги. К этому надо прибавить еще и незаурядную выдержку. Нет у сплюшек и присущей другим совам манеры, наблюдая за кем-нибудь на свету, раскрывать во всю ширь глаза. Когда самка на яйцах или при птенцах, самец, как страж, весь день сидит неподалеку, оставаясь незаметным там, где не сумеет спрятаться даже птица воробьиного роста.

Вечером же преображается, принимая облик совы. Стройная, подтянутая днем, она словно превращается в другую птицу, у которой чуть ли не вдвое больше пера. Голова делается круглой, пропадают "рожки", "сучок" становится миловидной совушкой с вопросительно-добрым взглядом круглых глаз, в которых нет ни сычиной угрюмости, ни глуповато-растерянного выражения ушастой совы. Французы называют сплюшку маленьким герцогом (филина - большим).

Ни во внешности, ни в поведении этой крошки нет ничего, пусть даже в миниатюре, от пугала. Хотя пугать она умеет. По крайней мере, у тех птиц, которые гнездятся в сорочьих постройках, а не в дуплах, есть необычный и довольно коварный прием защиты яиц или совят от врага, подбирающегося к гнезду снизу. Почувствовав подозрительное движение, наседка быстро проскакивает между прутьями крыши и, держась одной лапой за гнездо, повисает на нем в позе бабочки: крылья развернуты во всю ширину, а голова затылком прижата к спине. На этой темной распластанной фигуре, не мигая, горят ярко-желтые глаза. Вторая нога спрятана под крылом в таком положении, что ею можно нанести внезапный и молниеносный удар. А уж о ком, как не о сплюшке, сказано: "Пташка мала, да коготок остер"?

Сплюшка, как и козодой, - самая ночная птица и никогда не начнет охоту ни для себя, ни для птенцов при свете. Ждет, пока сгустятся сумерки. Ей вполне достаточно темноты коротких, но теплых летних ночей, чтобы накормить семью и быть сытой самой. Для нее ночная охота в июне, июле и августе добычливее дневной. Жуки, кузнечики, сверчки, богомолы, тяжеловесные бабочки, смирно сидевшие по укромным местам днем, выходят, выползают, вылетают на поиски друг друга, на охоту, на кормежку. Их платье невидимок с наступлением сумерек перестает служить защитой от маленьких сов, которые ловят их и на глаз, и на слух на земле, на траве, на цветках и ветках, в воздухе. Когда в середине лета на песках вылетает мелкий июньский хрущ, сплюшки, подобно большим летучим мышам, ловят этих жуков-корнегрызов так же ловко, как чеглоки - стрекоз. Обилие летающей добычи приводит сплюшек в какой-то азарт, и они гоняются за жуками, показывая все мастерство своего бесшумного полета, словно бы превращая охоту в воздушную игру или развлечение. Но чаще совки подкарауливают или с высматривают добычу со сторожевой ветки.

До вылупления первого птенца у сплюшки-отца забот немало. Три с половиной недели насиживания он охотится для двоих: для себя и для самки. Его первое вечернее "тюююю" означает, что он проснулся и начинает охоту. Посвистев немного, охотник бесшумно опускается возле гнезда или дупла, и если меркнущий свет еще позволит различить птичий силуэт, то увидишь, как наседка, выпорхнув навстречу, берет у него добычу и тут же прячется снова. Молчаливая передача жука или бабочки из клюва в клюв выглядит со стороны как быстрый и робкий поцелуй при тайном свидании. Отлетев на прежнее место, самец снова начинает тюкать. Настроившись на его ритм, легко угадать момент прилета с кормом: как только пауза между двумя "сплюю" удлиняется против обычной, значит, добыча поймана, и через несколько секунд в кромешной тьме снова "целуются" совки. Когда же в гнезде закопошатся птенцы, самец не ищет специально для них добычу помельче. Наоборот, в его когтях нередко оказываются жирный хомячок или полевка ростом вдвое крупнее любого совенка. В гнезде делит добычу и кормит малышей сплюшка-мать. А для слетков охотятся уже оба родителя. После вылета совят они словно перестают бояться света и зачастую приводят выводок на добычливые места к фонарям, прожекторам и другим светильникам, возле которых вьется в летние ночи густая живая метель. И совята, как глазастые гномы, сидя на проводе, поторапливают родителей негромким и частым "чав-чав-чав-чав...". Весной прилетают сплюшки довольно поздно, а из тех птиц, которые выводят птенцов в дуплах, последними. Однако место для гнездования им находится всегда, ибо годятся для этого и дупло, и скворечник, и бесхозная сорочья постройка. Дупло, может быть, и надежнее, но некоторые пары при свободе выбора предпочитают гнездо сорок, и у них дневным убежищем самца служит свободное дупло.

Цитируется по изданию - Птицы, Леонид Семаго, Издательство "Мысль", 1994 год

http://home.overta.ru