Осязание. Тактильная чувствительность

Перейти в оглавление раздела:Коммуникация, общение, язык...

Перейти в оглавление раздела:Чувства животных...

Осязание

Солнце село. Одна за другой замолкают дневные птицы, даже неугомонный дрозд устал повторять свои звучные фразы, свистнул последний раз и утих. Густеет туман в низине. Сонно, еле слышно заканчивает последнюю песенку зарянка и, не допев, обрывает ее на «полуслове». Лишь полуночник козодой все увереннее и увереннее тянет свое заунывное «уэррр…». В лесу начинается особая, скрытая, недоступная человеческому глазу жизнь. Осторожно крадется по просеке лиса, змейкой юркнула в траву ласка — им пора на охоту. Высоко в еще светлом небе ласточками проносятся летучие мыши — рыжие вечерницы — собирая урожай насекомых. А внизу, в траве, во мху, под корнями и кочками слышатся шорохи и шелесты, попискивания и перебранки. Это пришла в движение и засуетилась лесная мелочь, которая весь день таилась в укромных норках «нижнего этажа» леса — в пустых колодах, валежнике, подстилке из старой листвы и хвои: мыши, полевки, землеройки, ежи. У каждого свои, раз и навсегда освоенные, участки и трассы. Полевка знает: под тем пнем есть удобная лазейка, которой можно удрать в случае опасности; а чтобы не переходить открытую полянку, можно воспользоваться старым кротовым тоннелем под стволом поваленной березы.

И все-таки жизнь полна опасностей, а мелких грызунов они подстерегают буквально на каждом шагу. Прежде чем сделать этот шаг, надо точно знать, что на пути нет ничего подозрительного. А это не так-то просто сделать в кромешной тьме нижнего яруса ночного леса. Всматриваться бесполезно, остается вслушиваться, внюхиваться в обманчивую тишину, в сотни незнакомых, привлекательных или настораживающих, страшных запахов. Ведь одновременно надо найти вкусный колосок, подобрать опавшие семена, откопать жирных личинок, иначе так и не успеешь наполнить желудок за короткую летнюю ночь.

Человек, попадая в темный коридор, где могут встретиться неожиданные препятствия, вытягивает вперед руки. Зверь лишен такой возможности, но он часто пользуется тем же источником информации — осязанием. Мышь или полевка, летяга или крыса не сделают ни одного шага, не ощупав пространство перед собой длинными тонкими усами-вибриссами, которые заменяют им руки при передвижениях по незнакомому месту. Этим «рукам» они доверяют даже больше, чем глазам. Когда такого зверька пускают бегать по стеклу, которым покрыта яма, то он, прекрасно видя перед собой пропасть, продолжает путь как ни в чем не бывало — «руки»–вибриссы подсказывают ему, что под ним твердая поверхность.

Во время наблюдения за поведением животных в лесу исследователи неожиданно встретили самую обыкновенную серую крысу, которая уверенно и быстро переплыла крошечный прудик, выбралась на песок, ощупала усами стебли рогоза, торчащие из воды, и исчезла в травяных джунглях. Таинственный житель погребов и подполий, неуловимый грабитель кладовых, заслуживший стойкую неприязнь человека, переселился на лето в естественную для других зверей и такую необычную для него самого обстановку дикой природы. И не только переселился, но и обнаружил незаурядные способности приспособления и ориентации в новой среде, хотя способы ориентации и остались старыми. Один из них — локация поверхности с помощью вибриссного аппарата — пушистых усов, кончики которых всегда готовы исследовать все новое, появляющееся на пути их обладателя. Крыса может не только бегать, плавать, протискиваться в узкие щели, она еще и прекрасно лазает; а прыгает, пожалуй, не хуже белки. Тем не менее, зверек, собираясь совершить прыжок, старается предварительно ощупать усами поверхность приземления. То же самое он делает, если надо обследовать любую незнакомую нору. Подвижные вибриссы собираются в пучок, кончик каждой едва уловимо для глаза бегает по поверхности, ощупывая ее в разных направлениях и с разных сторон. Чтобы убедиться в этом, крыс пускали бегать по закопченной бумаге. Вдоль каждого следа тянулось несколько пунктирных линий — следы постоянно работающих вибрисс. За считанные секунды зверь зондирует впереди себя широкий сектор — пространство, до которого только могут дотянуться вибриссы. Животные с обрезанными усами двигаются неуверенно и не решаются перепрыгивать с одного предмета на другой. К счастью, поврежденные вибриссы быстро отрастают, возвращая зверю прежнюю ловкость и грацию.

Дневные грызуны — белки и бурундуки — сравнительно мало пользуются осязанием. Вибриссы у них короткие и малоподвижные. Животные эти привыкли больше полагаться на зрение, чем на механическое контактное чувство. К тому же представители семейства беличьих хорошо различают цвета, чем не могут похвастаться ночные животные.

По своему строению вибриссы напоминают обычные волосы и, по-видимому, имеют с ними одинаковое происхождение. Возле корня вибриссы под кожей находится несколько обширных полостей, заполненных кровью — кровеносных синусов. Когда свободный кончик вибриссы встречает сопротивление какого-нибудь предмета, погруженный под кожу противоположный конец, поворачиваясь как рычаг, давит на стенки кровеносных полостей, богатые чувствительными нервными окончаниями. Так животное узнает о силе, характере и направлении раздражения. Наличие вибриссного локатора увеличивает шансы зверька на выживание в сложных ситуациях, не раз спасает его в критические моменты, когда мгновение решает все, в том числе и вопрос жизни и смерти.

Конечно, осязание, или тактильное чувство — не привилегия млекопитающих, но до последнего времени никто даже не задумывался о том, что и в жизни птиц оно играет весьма существенную роль. Еще в XIX веке орнитологи заметили, что между обычными контурными перьями у кур, голубей и других птиц торчат какие-то ворсинки. Обычно они прикрыты пером или пухом, но у бакланов, буревестников и некоторых других видов птиц они хорошо заметны. Когда хозяйка опаливает ощипанную курицу, ее основная цель — удалить эти надоедливые «волоски». Таких нитевидных перьев у птиц очень много. В их распределении по телу есть определенная закономерность. Они концентрируются в тех областях, где оперение испытывает максимальную нагрузку: у водоплавающих и нырковых птиц (уток, гусей, гагар) — на бедрах, у быстро летающих (голубей, соколов) — в основании крыла, у парящих (орлов, чаек) — на концах крыльев.

Сотни километров пролетает над жаркой пустыней небольшая, похожая одновременно на голубя и куропатку птица — рябок, чтобы принести птенцам немного воды. Думали, что рябки пьют воду и приносят ее в зобу, но оказалось, что это не так. Прилетев на водоем, птица начинает плескаться на мелководье, делая те же движения, которые мы привыкли наблюдать у кур или воробьев, купающихся в песке. При этом бородки перьев на груди птицы, до сих пор завернутые спирально, намокают и прижимаются к телу. Благодаря их особой структуре и молекулярным перестройкам кератина, из которого они состоят, вода плотно прилипает к ним и долго не скатывается. Между этими удерживающими воду перышками расположено множество тех же ворсинок.

В дельтах больших рек гнездится множество колониальных птиц — цапель, чаек, бакланов. Они селятся большими колониями, а летать за кормом приходится далеко, улетая порой на несколько десятков километров. Из всех обитателей колоний только бакланы совмещают великолепную способность к нырянию с прекрасными летными качествами, за что им приходится дорого расплачиваться. Когда баклан ныряет, резко повышая свой удельный вес, то очень сильно намокает, поскольку у него отсутствует жировая смазка на перьях, как у других ныряющих птиц. Этим и объясняется характерная поза птицы, сидящей на дереве или коряге с распростертыми крыльями — так он сушит перо. И пока оно не высохнет, птица не трогается с места, ибо рискует погибнуть от переохлаждения. Не с этой ли особенностью связано обилие нитевидных перьев в бакланьей «одежде»?

Кое-что о назначении нитевидного пера показано его строением. Крупные перья сами по себе не обладают чувствительностью, но в сумках нитевидных перьев найдено несколько типов чувствительных нервных окончаний — от очень простых до очень сложных.

Физиологам удалось зарегистрировать в чувствительных нервных волокнах, подходящих к каждому нитевидному перышку, сигналы, несущие информацию об изменении положения контурного пера или других отклонениях. Это и «раскручивание» намокшего оперения на груди рябка, то есть готовность перьев к транспортировке воды, и, наоборот, высыхание намокшего оперения на теле баклана, открывающее для птицы возможность благополучно возвратиться к гнезду.

Кроме того, в полете птица всегда сталкивается с воздушным потоком определенной силы и направления: это вертикальные токи, которые так любят птицы, склонные к парению, господствующие ветры или просто сопротивление воздушной среды. В дальних странствиях птицы привыкают пользоваться этими потоками, бороться с ними и даже использовать их как ориентир. Получать представление о величине и направлении потоков помогают нитевидные перья — рецепторы оперения, реагирующие на конкретные параметры воздушной струи.

Для успешного полета необходимо еще и поддерживать перо в идеальном порядке. Птицы уделяют уходу за оперением чрезвычайно много внимания, посвящая этому занятию свое «свободное время». Те, кто ухаживал за птицами в неволе, знают, что один из признаков хорошего самочувствия подопечных — ежедневная чистка перышек. Перестала птица чиститься — значит, что-то не в порядке. Сведения же о том, какие участки требуют немедленного туалета, птицы получают с помощью нитевидных перьев. Пернатые начинают встряхиваться, прижимают или взъерошивают перья, укладывают их клювом. Процесс ускоряется тем, что в ответ на раздражение нитевидного пера центральная нервная система посылает импульсный сигнал непосредственно на мускулатуру контурных и пуховых перьев. Таким образом осуществляется «разделение труда» между разными компонентами оперения: нитевидные чувствительны, но неподвижны; все остальные не обладают чувствительностью и целиком зависят от нитевидных, зато подвижны. Конечно, все эти процессы носят характер безусловного рефлекса.

С помощью этих незаметных ворсинок птицы еще узнают о направлении и скорости ветра и течении воды, о влажности и сухости, о тепле и холоде и даже, возможно, об изменениях атмосферного давления. Давно уже люди научились предсказывать погоду, следя за поведением птиц. У многих пернатых существуют специальные сигналы «на дождь». Кто не помнит монотонного «рюменья» зяблика в притихшем перед грозой лесу? Часто «плачут» перед дождем и пеночки.

Где же спрятан «барометр» на теле пичуги весом чуть более 10 г? Орнитологи считают, что барометром служат полые внутри роговые очины перьев, погруженные под кожу. Они могут несколько увеличивать или уменьшать объем в зависимости от изменений атмосферного давления. Эти изменения регистрируют невидимые «сторожа» — нитевидные перья, благодаря которым птица «узнает» о надвигающемся ненастье и соответственно меняет поведение, издавая при этом тревожный сигнал, который, безусловно, ничего общего с пением не имеет.

Таким образом, становится понятно, что «надоедливые волоски» — на самом деле миниатюрные антенны, чутко улавливающие все изменения в оперении.

Информацию подготовила О. Сутормина http://zoobusiness.kiev.ua